| |
"Русская вьюга"
Е Д И Н С Т В О
И в толпе можно жить нелюдимо,
Быть несчастной добычей толпы…
Нас Донской собирал воедино,
Уводя со звериной тропы.
Никли чащи травой луговою
Перед Словом, что бьёт, как праща:
«Чтобы стала судьба столбовою,
Её нужно торить сообща!
Мы друг другом обижены, братья:
Мы грешили взаимною мздой.
Но раскроем друг другу объятья
Рядом с новой русской бедой.
Мы орду посекли —
Но с ордынством
Брань грядёт.
Потому и молюсь:
Сцементируем нашим Единством
Толпы — в рати,
А русичей — в Русь!..»
Р У С Ь
«…На пеньке у омута лесного
Песенку Алёнушки поёшь…»
Дмитрий Кедрин. «Алёнушка»
Дети наши грехи пожинают —
Наши камни их тянут на дно.
Как и мы, они Чуда желают,
Но Страна бесчудесна давно.
Снова мечется по чернобыли
То с багром, то с пожарным ведром…
Ей три века дарованы были,
Как три Чуда великих, Петром.
И позарилась оком нескромным:
Повенчаться б с Тельцом Золотым —
Да три века питаться скоромным!
Не единым же духом святым.
И помыслила:
(Первого пуще!) —
Стать учёной, премудрой такой,
Чтоб весь мир
Да и райские кущи
Доставать реактивной рукой.
Ну а третье:
(Ума-то палата —
Страшен ум, не смирённый крестом)
Посадила на трон супостата,
Сделать новым решила Христом!
Вот и платит жестоко и люто
(Спрос велик, если много дано) —
Сколько люда,
Прекрасного люда
Опустилось на самое дно!..
Я бы весь переполнился местью,
Но заслышу —
И верить готов! —
Как Алёнушки горькую песню
Русь у наших поёт омутов…
Р У С С К И Й Г Р Е Х
Я у журавлей беру уроки,
Я пытаю у родных полей:
Почему нам русские пороки
Чуждых добродетелей милей?
Ой, тетерева мои — тетери,
Лопуховый мой, полынный луг,
Почему же русские потери
Сердцу ближе импортных заслуг?..
Я ценю — мой разум отмечает
Точность немцев,
Стойкость англичан.
Почему же душу не печалит,
Что за бред им снится по ночам?
Но коль юный Пушкин и Чижевский,
В грёзах воспевают героин,
Коль влюбился новый Чернышевский
В сны своих отпетых героинь, —
Я зову метелицу и стужу
Этот жар почаще навещать!
И казню я собственную душу,
Русский грех спешащую прощать…
КАК ЧАСТО
СМЫСЛУ ВОПРЕКИ
Как часто смыслу вопреки,
Судя по-своему: по-русски,
Мечтатели и чудаки,
Врагов мы брали на поруки.
Их, бьющих Родину под дых:
Рвачей, ворующих с рожденья,
Мошенников и забулдыг,
Прощало наше снисхожденье.
Но тех, кто пробовал учить,
Подсказывать, как жить нам дальше,
Спешили строгостью лечить —
Наказывали жесточайше.
И магаданское зверьё,
Зверьё Таймыра и Урала,
Инакомыслие твоё,
Народ несчастный, пожирало…
Народ, плодивший хитрецов,
Самодовольный и блаженный,
Куда и как — без мудрецов —
Шагать нам поступью саженной?
Спроси теперь у забулдыг,
У ката, вора, лиходея:
Где Русь героев и святых,
Где Наша Русская Идея?..
В Ь Ю Г А
Я измучен, истерзан, изранен, —
Просто валится всё из рук! —
Потому что уехал в Израиль
Закадычный сердечный друг.
С ним, что ближе, дороже брата,
Шёл я в горы, в байдарке мок…
Нет, Россия не виновата,
Что он сыном ей стать не смог!
Помню, вещи мы выносили,
И сказал он мне у дверей:
По отцу он — русский в России,
А по матери — там еврей.
И такую его удачу
Проворонить никак нельзя!..
И простились мы, чуть не плача,
И расстались мы, как друзья.
Но порезал он по живому
И не вспомнил он сгоряча
Селигерской протоки омут
И «мороженое» Тхача.
Не подумал он, что в баулах
Пру любимую не упрёшь
И Лаврушинский переулок
В робком свете первых порош…
Нам сердец своих — не раздвоить:
Здесь лишь — в поле и на плацу —
Русским русская вьюга воет.
И по матери, и по отцу...
В И Ш Е Н Н И К
Дай поклонюсь тебе в ноги,
Дай поцелую твой цвет,
Вишенник возле дороги,
Деда прощальный привет.
Что бы со мною ни вышло,
Помню в аду и в раю:
Есть тут «Валеркина вишня» —
В честь и во славу мою.
А велика ли заслуга,
Если упросит внучок
С грядки для раннего лука
Выкопать вишню – дичок
И посадить у подвала,
Где начинается сад?
Знаете: это немало
В душной запарке лопат.
Это не просто:
Желанья,
Что не в шеренгу стоят,
Не отдавать на закланье
Нынешних луковых гряд!..
Чтобы всё выше и выше
Зашелестеть в небесах
Возле «Валеркиной вишни»
Вишенкам Димок и Саш, —
Дай поклонюсь тебе в ноги,
Дай поцелую твой свет,
Вишенник возле дороги,
Деда прощальный привет!..
Может быть, вишен отведав,
Впредь я, —
Врастающий в суть
Мудрой неспешности дедов,
Благословляющих в путь, —
Бедный наш Сад,
Что укатан,
В яминах и в сорняках —
Уж не доверю лопатам
В жадных,
Ленивых руках…
КРАСНОДЕРЕВЩИК
Церковь старая, что бабушка любила,
На холме белеет, сердце веселя.
По дороге к ней — то ива, то рябина,
Липы, ясени, берёзы, тополя.
И мне кажется: задумчивые лица
На меня глядят с надеждой из ветвей —
За деревья меня просят помолиться
С кроткой страстью доброй бабушки моей.
Говорят:
«Поставь хоть маленькую свечку:
Ведь без нас
(И наша жертва не проста!)
Для иконы не найти тебе дощечку
И не сделать поминального креста…
А когда придут минуты роковые,
Только мы с тобой останемся одни:
Заключим тебя в объятья гробовые,
Помня бабушкино: «Боже, сохрани!..»
ЮРИЙ ЩЁЛОКОВ
Не догорев, заря зарёй сменялась,
Плыла большая круглая луна,
И, запрокинув голову, смеялась,
До слёз смеялась девушка одна…
Анатолий Передреев. «Из юности». 1961г.
Окно раскрыто, занавеска вьётся,
И слышится отчётливо, как там
Самозабвенно женщина смеётся —
Так, что невольно улыбнёшься сам!..
Юрий Щёлоков. «Женщина смеётся…». 1966г.
Не обвиняй экологов
В ранних следах седин.
Юрий Михайлович Щёлоков
Пал в пятьдесят один.
Умер не от Чернобыля
В восемьдесят шестом…
Долго стоял у гроба я
В зале,
Почти пустом.
Видя следы жестокие,
Жёлтую кожу рук,
Долго искал истоки я
Страшных предсмертных мук…
Вырос не бедолагою,
С властью не воевал,
Правда, порой с бумагою
Чистой озоровал.
Выглаженный, ухоженный,
Первый из женихов,
Нёс он по жизни кожаный
Пухлый портфель стихов.
Что в нём от политических
Мускулистых горилл?
Юношей поэтических
Ласково он журил, —
И умирать не пробовал
Юноша над листом.
Вот почему у гроба я
В зале, почти пустом.
Знаю, хоть полон жалости:
Судят нас — по грехам!
Больше бы чуть державности
Щёлоковским стихам.
Чтобы туляк, что вкалывал,
Русской земле служил,
Как именным «Макаровым»,
Сборником дорожил!
Больше бы чуть — участия
В тех, кто в грязи лежал,
Может быть, и несчастия
Смертного б избежал.
Что ж ты — спаси, согрей его! —
Плачешь ты отчего,
Девушка Передреева,
Женщиной став его?..
Годы — плохие вестники:
Старость не побороть.
Вот мы уже ровесники,
Скоро — «за поворот».
Там назову по имени,
Нежности не тая, —
«Юра, — скажу, — прости меня,
Бог нам теперь — Судья!..»
Каждого, словно рукопись,
Станет Он изучать,
Выбросит муть —
И мукопись
Лишь утвердит в печать.
Пёрышки там — не тупятся,
Муза — не мстит, а льстит.
Русский народ заступится,
Может, и Бог простит…
Слово ищу нетленное, —
Горькое, но своё! —
Чтоб заслужить
Мгновенное
Тихое забытьё.
Март, 2001
ЯБЛОНЬКА НАД ПОМОЙКОЮ
Когда тебе кажется: уж ничто не обрадует —
Всё видел ты, всё оценил,
Яблоки спелые съедаются —
И падают
Семечки из сердцевин.
Ты их с пола сметаешь веником,
Уносишь с мусором в бак.
Птицы голодные кружат над сквериком,
И рыщет свора собак.
И сразу же всё доклёвано, догложено —
Ни косточек, ни зёрен, ни крох.
Одно лишь семечко
крылом отброшено
Под камень — так хочет Бог!..
На жизнь бесцельную, на долю горькую
Ты ропщешь: мол, нету сил.
Но знает Он:
Яблоньке цвести над помойкою!
И ты — то ведро выносил.
* * *
Мамочка, ты хоть немножко рада,
Легче тебе, мама, хоть чуток? —
Глянь: твоя могильная ограда
Словно распустившийся цветок!
Выкрашены лавочка и столик…
И когда к автобусу иду,
Оглянусь, — и веселее, что ли? —
Будто бы закрасил я беду.
Будто потому, что крест не ржавый,
А, как мамин локон, вороной,
Уж теперь
Ни с нашею державой
Не случится худа,
Ни со мной…
|