На первую страницу
Лирика А.В. Чаянова
Мистические повести
Утопия
Ссылки на интернет-ресурсы
Библиография
Лирика А.В. Чаянова
В начале 1912 года Чаянов издает небольшой сборник своих стихотворений – «Лёлина книжка», тиражом 20 экземпляров, предназначавшийся для круга друзей. Все стихи сборника проникнуты образом Елены Васильевны Григорьевой. «Лёлина книжка» – первая часть литературной биографии Чаянова, здесь проявятся те характерные черты, которые впоследствии заиграют в прозе писателя.
Сновидческая реальность мистических повестей Чаянова отразилась и в этом сборнике. Открывает ее стихотворение, которое очень хорошо передает состояние героя его повестей, который выпадает из обыденной реальности и не может найти опору в моментально изменяющихся событиях, не видит из них выхода: «Мне странен сад покинутый, / Унылых урн живая белизна, И кажутся везде раскинуты / Живые сети сна. // Не рад теперь и саду я, / Куда вошел шутя. Не рад весне / И лгу, себя не радуя, / Что это все во сне. // Мое смущает зрение / Миганье свеч и надпись “позабудь” / И непонятное волнение / Мою сжимает грудь».
Интересно, что в стихотворении, написанном для Елены Васильевны Чаяновой, описание вечернего времяпрепровождения, обычного для пикника – «Костер. А вечером – ракеты, / Рассказы страшные, сонеты…» – связаны мистическая и любовная темы.
Чаянову нравится благообразность быта, гармония человека, природы, их взаимодействия. Отчасти поэтому его так влечет неспешный образ жизни прошлых столетий, несущий в себе мудрую рачительность. В той же «Лёлиной книжке» он пишет: «Теперь в Ильинском, вероятно, / И табаки, и мак в цвету, / А в старом парке так приятно / Играть большим мячом в лапту»; «…Потом / Под “можжевеловым кустом” / Привал, как в прошлый раз, недолгий. / Игра в горелки. На лужайке / На пледах медный самовар…».
В любовной лирике Чаянова – гармония бытия, где все образы пластичны, поддерживают друг друга. Цветовые, звуковые, кинестетические образы равноправны в его стихах, составляют единую палитру. Так, в стихотворении «Был этот вечер тих и ал…» алому закату вторят отцветающие маки «На грядках маки отцветали…», птичьему пению – игра сестры («А в парке птицы пели») – «Сестра играла полонез». Пластике волос соответствуют падающие лепестки роз («Прядь непокорная волос / Тебе ложилась на висок. / Ты лепестки душистых роз / Роняла на сырой песок»).Здесь заметно влияние Брюсова и Северянина.
Чаянова привлекает и поражает гармония жизни и согласие человеческих душ («Они встречались в этом парке / Читали Гёте и потом / Мечтали шепотом о том, / Как хорошо в полудень яркий / Сбирать за речкою цветы / Ромашку, кашку… В именины / Плести для тетушки Арины / Венок куриной слепоты. И эти золотые дни / Такими длинными казались. / И раз, задумавшись, – они / Случайно вдруг поцеловались»).
В стихах, да и в повестях Чаянова часто упоминаются герои или события древней греческой и римской истории: «Люблю про подвиги Патрокла / В Петровке осенью читать»; «А по стенам / Герои Трои / Глядят из рам», что создает важную для него связь времен, глубокую логику бытия.
В песенках из арлекинады «Гераневый цветок» сочетается искренность, наивность и легкая ирония, пародия – «Рыдают скрипки / И сними я, / Твои улыбки / Не для меня»; «В ее окошке / Висит завеса / Из кисеи // <…> За кисеею / Ее глазами / Не вижу я. // И я не скрою – / Стою часами / И вечно зря». Короткая строка передает пафосные короткие воззвания Пьеро.
Чаянов любит старинные, ушедшие из живой речи, слова, точно хранящие память о прошлом, – «Где сотканы в узор / И изумрдя, и маргерит…».
Любовное чувство в стихах Чаянова варьируется от теплой нежности до страсти («Все четко так, / Как на закатном небе / Узор желтеющей листвы. // И радость тихая / В наклоне головы»; «И солнце с милой Лёли / В песке чертило тень»; «В тот час весенний / Готов упасть я / К твоим ногам, // К руке любимой / Прильнуть губами / И целовать…»; «Мне хочется дышать твоими волосами, / Вдыхать их знойный страстный яд, / И хочется безумными часами, / Глаза целуя, пить твой взгляд»). Частая тема любовной лирики Чаянова – грань, которая разделяет влюбленных – «Но между нами порог незримый встает опять». Это то мистическое, роковое чувство, которое будет управлять героями его повестей.
Поэтизирует, видит красоту он и в стройности архитектурных линий и гармонии с природой – в Петровской академии, ее парке. Рассказу о Петровке он отводит видное место в своих статьях о Москве – «Петровско-Разумовское в его прошлом и настоящем», посвящает стихотворение («Приглашение в Петровку») – «Прошу ко мне, когда не прочь Вы / Со мной Петровку посетить. / В полях, на глыбах черной почвы / Сереет паутины нить. // На синем небе чертят клены / Узор желтеющей листвы, / И солнца отблеск отраженный / Ложится на простор травы. // В аллеях листья старой липы / Настлали сказочный ковер. / В теплицах поздние тюлипы / Еще ласкать умеют взор». Характерно, что и в письме Н.П. Макарову от 21 сентября 1915 года он так описывает осень в Петровке: «Быстро-быстро несется время. Петровка вся стала золотая, и в солнечные дни, которые теперь стоят над Москвою, там летает паутина и тихо падают липовые листья. В клумбах ярким пламенем осени горят настурции и, как темные аметисты, тускнеют кусты гелиотропов» .Чаянов посылает «Лёлину книжку» В.Я. Брюсову, но получает неблагоприятный отзыв.