мире, как говорит пословица, все творится не нашим умом, а Божьим судом. А ведь пословица никогда мимо не молвится. Жили-были не так давно старики Иван да Марья. Жили они дружно, согласно, всю жизнь крестьянским трудом занимались, и дом у них был полная чаша. Но в доме том было скучно и пусто: детей у Ивана да Марьи не было. Они очень о том сокрушались и только глядя на чужих детей утешались. Ничего не поделаешь: Господня воля — людская доля.

Вот однажды наступила ранняя зима. Снег выпал глубокий, пушистый да белый. Легкий морозец заиграл на снегу, сковал ручьи и речки. Деревенские ребятишки веселой гурьбой высыпали играть на улицу. Наши старички, Иван да Марья, присели к окну поглазеть на них. Ребятишки бегали, смеялись, бросались снежками, а после стали лепить бабу. Иван и Марья сидели у окна, призадумавшись... Они всё думали и грустили об одном, что у них деток нет.

Вдруг Иван усмехнулся и сказал:
— Пойтить бы и нам с тобой, старая, да слепить бабу...

Марья рукой махнула:
— Ну, старый, что еще придумал!

Только, видно, и на нее веселый час нашел. Задумалась она и стала собираться.
— А что ж, взаправду... Пойдем, разгуляемся на старости. Только на что тебе бабу лепить: довольно тебе и меня, старухи... Лучше мы дитя слепим из снегу... Позабавимся снежным, коли Бог не дал живого.
— Вот верно рассудила, старая! Дитя, так дитя... — сказал Иван, надел шубу да шапку и пошел за старухой в огород.

II

Старики и вправду стали лепить на своем огороде куклу из снега. Сложили они туловище из снега; приделали ручки и ножки; сверху наложили круглый комочек снегу и с особенной лаской стали обглаживать из него головку.
— Бог в помощь! — сказала соседка, усмехаясь и выглядывая из-за изгороди.
— Спасибо, благодарствуем на добром слове, — сказал Иван.
— Божья помощь во всем хороша! — промолвила Марья, не отрываясь от дела.
— Что вы тут делаете?
— Сама видишь, что делаем, — серьезно ответил Иван.
— Снегурочку, — нежно сказала Марья и засмеялась.
А соседка подумала: "Верно, старики-то не умные, что ребячьим делом забавляются".

А старики трудились без отдыха, все усерднее да усерднее. Вот они вылепили носик, подбородок, сделали две ямочки вместо глаз во лбу. И только что Иван прочертил ротик... как вдруг, — о, диво дивное! — изо рта дохнуло теплым дыханием. Иван в страхе и смущении отнял руку и смотрит-смотрит, слова вымолвить не может.

Ямочки во лбу стали уже навыкате; из них проглядывали ласковые голубенькие глазки; губки стали полнее, алее и улыбались приветливо.
— Что это?! Что это, Господи? Наваждение... Чур... чур меня! — проговорил испуганно Иван, осеняя себя крестным знамением. А кукла, словно живая, стала кивать головкой; зашевелилась она в снегу ручками и ножками, словно грудное дитя в пеленках, потянулась к старикам и закричала: "Уа, уа, уа..."
— Ах, Иван, Иван, — задрожав от радости, воскликнула Марья. — Да ведь это Господь нам дитя посылает. — И она, счастливая, бросилась обнимать Снегурочку.

А со Снегурочки снег отвалился, как скорлупка с яйца, и на руках у Марьи была в самом деле живая, беленькая, как первый снежок, девочка. — Ах ты, моя Снегурушка! Ах ты, моя дочушка! Милая ты моя, желанная! — не помня себя от радости, твердила старуха. Она прижала к своей груди нежданное дитя и скорее побежала в избу.

Иван долго не мог прийти в себя от такого чуда. А Марья только радовалась и всем соседям рассказывала, что им подкинули дитя.

III

И стала Снегурочка расти не по дням, а по часам. Растет и, как маков цветик, хорошеет: что ни день, то все лучше да лучше становится. Старики Иван да Марья не нарадуются на свою богоданную дочку. Скуки и тишины в их доме как будто не бывало никогда. Вечером посиделки, песни, шутки. Днем работа да забота с веселыми прибаутками. Девушки из избы стариков не выходят, как говорится, "жили тут, да молодели, да добрели"... Да их дочку Снегурочку забавляли, алыми лентами убирали.

А старики и рады были. Каждую девушку с ласкою встречали: "Хоть не богаты, а гостям рады".

Девушки вместе со Снегурочкой песни пели, хороводы водили и девушку уму-разуму учили. Выучили они ее и прясть, и ткать, и шить, и всему, что сами знали.

А Снегурочка росла такая тихая, добрая, смышленая. Ко всем была ласкова да приветлива, всякую работу сразу перенимала. И работать была охоча, и песни петь, и сказки сказывать тоже была охоча. Говорила так ласково, сладко, словно на гусельках играла.

Собою была она бела, как снежиночка, тонка, как тростиночка; глазки голубые, как незабудка, а коса русая, словно льняная, длинная, толстая, ниже пояса. В лице у нее не было ни кровиночки, словно ее в теле не было. Сначала все удивлялись, а потом привыкли.

Ко всем была добра, да ласкова, да приветлива Снегурочка. А уж около стариков своих, как горлица, увивалась и ворковала; как пчелка трудилась, как голубка ласкалась.

Все деревенские любили Снегурочку. А уж старики Иван да Марья нахвалиться, нарадоваться ею не могли.
Старушка Марья души в ней не чаяла и частенько мужу говорила:
— Вот, Иван, какое счастье нам на старости лет Господь даровал. Вот как мы утешены дочкою. И горя моего как не бывало... А старичок Иван отвечал ей:
— Эх, старая, радость-то не вечна и печаль не бесконечна. Бог пути кажет...

IV

Зима проходила. Снегурочка сначала весело забавлялась с подружками. Бывало, разыграется, такая утешная да приятная, что всех собой развеселит.

Приближалась весна. На ясном голубом небе засияло весеннее солнышко, в оврагах зажурча ли ручьи, птички прилетали из теплых стран, весело, звонко чирикали, резвились в поднебесье. Запел жаворонок. По проталинам зазеленела трава и показались цветочки-подснежнички. "Уж красные девушки стали ходить по селу, водить хороводы, петь песни и звать весну:
Весна, весна красна! Приди, весна, с радостью, С великою милостью, Со льном высоким, С корнем глубоким, С хлебами обильными. Природа оживала. Все радовались дорогой гостье-весне. Только вдруг Снегурочка заскучала-затосковала.

Старушка Марья встревожилась, перепугалась. Еще более голубит и нежит она свою названую дочку и выспрашивает ее:
— Что с тобою, мое дитятко?
— Так... Ничего...
— Здорова ли ты, моя звездочка, моя снежиночка?
— Здорова, бабушка.
— Отчего ты невеселая? Не обидел ли кто тебя? Не сглазил ли злой человек?

Старушка ласкает и приголубливает девушку, а сама слезы из глаз роняет.
А Снегурочка, обвиваясь вокруг шеи старушки, всякий раз отвечала:
— Ничего, бабушка, я здорова...

Вот и последний снежок согнала весна своими яркими лучами. Поля и луга покрылись цветами, как разноцветным ковром. На деревьях почки полопались и развернулись в липкие листочки. Зацвели черемуха и яблони. Запели соловьи. И во всем мире Божьем все радостно встречали весенний праздник природы. Девушки еще веселее водили хороводы и пели:

Ах ты, весна красна,
На чем ты пришла?
На чем приехала:
На сошечке, на бороночке...

А белоснежная Снегурочка стала еще больше скучать. Не смеется она с подружками, не ласкается к бабушке и дедушке; целые дни она от солнышка прячется и в тени деревьев укрывается, как беленький ландыш под кустиком. Только и любо ей, что плескаться в тени ивушек в студеной речке... Милее всего Снегурочке тень да холодок, да тучи, да прохладный дождик. В дождик, в холод она становилась веселее, разговорчивее. ветер и посыпался крупный град. Снегурочка так обрадовалась граду, как иная девушка не была рада и жемчугу. Прыгает она, смеется, градинки ловит, играет. Совсем другою стала, веселою, как прежде зимою.

Когда опять припекло солнышко и град растаял, Снегурочка залилась слезами. И плакала по нем долго и горько, убивалась, как родная сестра по брате, погибшем на войне.

V

Весна промелькнула. Пришел Иванов день. Девушки со всего села собрались на гулянье в рощу. Они зашли за своей печальной подружкой Снегурочкой. Она сидела в холодке, поникнув русой головкой.

Девушки навязчиво пристали к бабушке Марье:
— Пусти с нами в рощу Снегурочку... Пусти, бабушка!
Старушка отговаривалась, отнекивалась: не хотелось ей отпускать свою дочку милую. Да и Снегурочке что-то не хотелось идти с ними. Да девушки ничего и слушать не хотели, — одно твердили: "Пусти да пусти!"

Марья подумала: "Ну, Господь с ней, пусть идет, авось, развеселится, разгуляется дочка названая". Одела она ее, убрала, как весеннюю березку, крепко поцеловала и сказала:
— Поди, мое дитятко, погуляй, повеселись с подружками! А вы, девки, смотрите у меня... берегите мою Снегурочку... Она у меня одна радость, одно утешение!
— Знаем, знаем, бабушка! Не беспокойся! Никто не обидит Снегурочку! — весело прокричали девушки. Они подхватили Снегурочку и помчались в рощу. В рощице около быстрой речки девушки собирали цветы, завивали венки, пели песни. Снегурочка от них не отходила. Когда пришел вечер, девушки сложили костер и зажгли его. Надев веночки на голову, они встали одна за другой, а Снегурочку поставили позади всех и сказали ей:
— Мы будем скакать через костер, и ты скачи за нами.

Девушки запели песни и стали прыгать через огонь.
Вдруг невдалеке от них что-то зашумело и застонало. Девушки в испуге оглянулись: видят, нет Снегурочки.
— Снегурочка! Подруженька! Где ты? Ау! — закричали девушки. Но никто не откликнулся. Они разбежались по роще, по кустам, по берегу речки, искали, кричали. Снегурочка не отозвалась.
— Верно, она домой убежала, — сказал кто-то. Девушки побежали в село к старикам. Но Снегурочки и дома не было. Марья да Иван сильно и неутешно горевали. Они вместе с девушками долго искали Снегурочку: обшарили все кустики, исходили все леса. Снегурочка как в воду канула.

Старушка Марья глаз от слез не осушала. Она ходила в рощу и голосила, звала свое дитятко названое:
— Ау, ау, дочушка! Ау, ау, родная! Ау, ау, Снегурушка! Где ты, дитятко? Отзовись, откликнись!

Иногда ей слышался нежный голосок Снегурочки. Будто она откликалася: ау, ау! Но никого не было видно.

Куда же девалась Снегурочка? Или хищный зверь утащил ее в лес, или недобрый человек увел, или русалка унесла на дно реки?

Нет, Снегурочка была дитя зимы, снега и мороза. Она боялась теплой весны и жаркого лета. Она хотела перепрыгнуть с подружками через костер. И вдруг с ней случилось чудо: она вытянулась легким паром, свернулась в облачко и унеслась в небо — туда, откуда она явилась на землю.